-->

Интерьер — загадка живописи

Интерьер — загадка живописи

Казалось бы, какие могут быть загадки в нарисованных стульях и гардеробах, занавесках и дверях? Тем не менее «портрет дома изнутри» — интерьер, от французского слова «внутренний» — в разные времена изобиловал странностями.

Начать с того, что появился он позже всех остальных живописных жанров. Зачаточные пейзажи, жанровая и батальная живопись, даже нечто вроде примитивных натюрмортов и портретов найдены на стенах первобытных пещер, а интерьера нет. Вообще-то логично: трудно рисовать внутренность дома, например входную дверь, если этого дома, а тем более двери, еще не изобрели. А интерьер пещеры... согласитесь, звучит странно. Потом люди построили настоящие дома: с окнами, входными и межкомнатными дверями, гардеробными комнатами и прочей атрибутикой современного жилья. А где же интерьеры? Изображения домов снаружи, пожалуйста, сколько угодно. И даже двери и окна на этих изображениях прорисованы очень отчетливо. Две тысячи лет до нашей эры египтяне делали модели домов из глины и клали их в гробницы, чтобы умершему на том свете не скитаться без крова, чтобы была у него и в том мире своя дверь, куда можно всегда вернуться. Но среди бесконечных рисунков древних египтян нет интерьера дома. Нет его на греческих вазах — в лучшем случае, скамья, на которой сидит герой, показывает, что дело происходит не в дремучем лесу.

Есть две основные гипотезы, объясняющие этот факт. Первая. Дом человека был его убежищем, а входная дверь — границей личной территории, священным местом, и рисовать его, выставляя на всеобщее обозрение, нехорошо. Человек в доме отгорожен стенами, дверями и окнами от враждебного мира природы, а изображение этого защищенного места могло нарушить эту защиту. Вторая гипотеза совершенно противоположна. Человек в те времена не разделял мир на куски: вот это — природа, а это — дом, а это — дверь — граница между внешним и внутренним миром человека. Не было пейзажа и интерьера, был Космос, поэтому все рисовалось вперемешку, плиты пола — и тут же дерево, облака — и тут же дверь. В средние века дома и отдельные элементы интерьера часто изображались на религиозных картинах, миниатюрах летописей. Но не как отражение реальной обстановки, а как символы. Дом — символ «строительства души», окно — глаз Божий, дверь — граница миров, лестница — восхождение к Богу... В средневековом песнопении есть строки: «И пространством не уловлен, и ничем не обусловлен, и ничем не ограничен...» — это дом, нарисованный средневековым художником.

Вообще, средневековый дом, с его готическими окнами, стрельчатыми дверями и закопченными сводами, и средневековый интерьер были нестабильны: основную мебель составляли доски, которые укладывались на подпорки и козлы, получались столы, стулья, лежанки. Потом это все разбиралось на части и уносилось до следующего раза. Вместо гардеробной пользовались сундуками, роль раздвижных перегородок исполняли драпировки и ковры. При переезде эта, с позволения сказать, мебель складывалась и легко перевозилась. Какие уж тут интерьеры!

Настоящий интерьер породила эпоха Возрождения. Но не сразу, очень медленно. Сначала на картинах обнаружился пол. Заметьте — пол, а не дверь и не окно! В «Благовещении» Симоне Мартини (1333 год) есть пол, а вместо стен и потолка — готические арки и хоры ангелов. У Джотто на фресках Капелла-дель-Арена есть не только пол, но и что-то вроде стен — перегородок. Почему? Потому что меняется мироощущение. Исчезает средневековое понятие о едином мире-космосе, человек осознает себя Человеком и становится главной ценностью, поэтому его Личный Дом приобретает значение не меньшее, чем храм. И появляются интерьеры, сначала не как самостоятельный жанр, а как фон для картины.

Удивительным примером «переходного» интерьера с полом и почти без стен может служить загадочная картина Джованни Беллини (1490-е годы, Флоренция). Название ее неизвестно, сюжет совершенно непонятен. На переднем плане, по сторонам полотна — кромки распахнутых дверных полотен двустворчатой распашной двери, затем терраса с мраморным полом, отделенная невысокой мраморной балюстрадой — перилами с колоннами. А за террасой — бурный мир, нависающие скалы, леса, дикие звери, река... Неясно, что хотел сказать художник, но получилось у него пугающее противопоставление доброго, ухоженного мира человека и, отделенного от него дверью — границей, пугающего, грозного мира природы. Это было очень характерно для человека эпохи Возрождения.

В картинах итальянских мастеров Высокого Возрождения (конец XV — второе десятилетие XVI веков), таких как Леонардо, Рафаэль, Тициан и другие, интерьеры уже «законченные». Хотя следы «старого» взгляда на интерьер еще сохраняются. Сравните две картины Тициана: «Венеру Урбинскую» (галерея Уффици) и «Данаю» (Эрмитаж).

На одной из двух упомянутых нами картин Тициана Венера возлежит на фоне интерьера с подробно прорисованными деталями (узорчатый пол, сундуки, окно, дверь, обивка стен). На другой картине - интерьера почти нет, а фоном для бархатного ложа Данаи служат небо, облака и что-то вроде гор. С течением времени интерьеры усложняются и хорошеют. На нидерландских полотнах XVI—XVII веков — уют и защищенность бюргерского добропорядочного дома. Подробно и с любовью ранние фламандцы прорисовывают каждый элемент быта: от входных дверей до дверцы печки. На картинах XVIII века — обилие подробностей, разбросанных в живописном беспорядке.

И вот, наконец, появились изображения внутренних покоев дома без людей — только интерьеры, чистые интерьеры, в которых люди или отсутствуют, или играют вспомогательную роль. До XIX века они эпизодичны, а в XIX веке встречаются очень часто. Это изображения мастерских художника и жилых комнат, бальных залов и сельскохозяйственных построек. А в конце XIX века с интерьерами начинают происходить странные вещи — стены искривляются, двери наклоняются, падают... Кажется, например, что тяжелый бильярдный стол на картине Ван Гога "Ночное кафе в Арле" (1888 год) катится прямо на зрителя по наклонным доскам. Поэт О. Мандельштам писал: "Доски пола в "Ночном кафе" наклонены и струятся, как желоб в электрическом бешенстве".

В XX веке "наклон" и искажение интерьера нарастают. Искривляются и стекают каплями отдельные детали интерьера на полотнах Сальвадора Дали, расплываются часы, из рояля вырастает кипарис и бьет родник. Этот общий процесс разрушения захватывает разные жанры, не только интерьер, но и пейзаж. Необычны японские интерьеры. Ведь традиционный японский дом неустойчив и нестабилен. Его стены — раздвижные перегородки, затянутые разрисованной бумагой, — могут сдвигаться как угодно, мебель почти отсутствует, дверей просто нет. Поэтому интерьеры на японских гравюрах так просторны — только пол, окно, потолок, пересеченный балками, колонны. И конечно, пейзаж вдали...

Вот, кстати, прекрасное дополнение к таким смешанным, на наш европейский взгляд "пейзажным интерьерам", или "интерьерным пейзажам": Тихо-тихо ползи, Улитка вверх - по склону Фудзи. (Басё – сын лавочника)

Вернуться на страницу выбора статей